Так поражает молния, так поражает финский нож!
М. Булгаков. Мастер и Маргарита
Слово «финка» на просторах бывшего Советского Союза в настоящее время известно в одном вполне конкретном значении: нож. Или, иначе, финский нож. В наши дни, благодаря снятию ограничений времён СССР и деятельности энтузиастов – коллекционеров, поисковиков, мастеров-ножеделов и др., – облик современной финки вполне сложился: это различные модели ножей, напоминающие финские пуукко, выполненные по образцам советской поры, времён Советско-финляндской и Великой Отечественной войн, с рукоятками из плексигласа, берёсты, алюминия и т. д. Но во времена СССР категория ножей, которые в народе было принято именовать финкой, была куда шире. Так какие же ножи в СССР относили к «финкам», а какие нет, и почему так повелось, что среди прочих ножей советского периода их было принято выделять в отдельную особую категорию?
Мода в народной среде на так называемые финские ножи, изготовленные на мануфактурах Великого княжества Финляндского, начинается в России ещё в конце XIX века, в те времена, когда вышеупомянутое княжество входило в состав Российской Империи. Как и почему эти ножи завоевали российский рынок и стали популярными – рассказывать не стану: при желании можно найти массу замечательных описаний данного вопроса от куда более сведущих авторов. Упомяну лишь, что на рубеже XIX–XX веков сравнительно недорогие и качественные финские ножи стали весьма распространённым товаром и приобрели заслуженную любовь у представителей различных сословий старой России. Популярность достигла такого уровня, что их даже начали подделывать на русских ножевых мануфактурах. Именно подделывать: с фальшивыми клеймами и прочими атрибутами подлинности. Те, кто был честнее, предлагали свои модели ножей, созданные на манер финских.
Финский нож пуукко времён Второй мировой войны, изготовленный для армии. Фото Ильи Афанасьева
Однако вернёмся к названию. Слово «финка» в дореволюционной России, согласно словарю Даля, имеет вполне определённое и конкретное значение: «суковатка, смык, смыка, волокушка, скородилка – борона из суковатого ельника». В подтверждение слов Владимира Ивановича отмечу, что такой тип бороны действительно очень долгое время сохранялся в сельскохозяйственном инструментарии едва не всех финских народов, занимавшихся земледелием. Никаких упоминаний ножа при этом ни у Даля, ни у других знатоков и собирателей русской словесности периода Имперской России мы не найдём.
Применительно к ножу название «финка» появляется в обиходной речи, вероятно, не ранее 1920-х годов, в уже Советской России. Появлению этого значения способствовали разгул хулиганства, преступности и бандитизма в первые годы советской власти, в связи с чем финский нож уж очень часто стал упоминаться в разделах криминальной хроники периодической печати. Из-за частого употребления «финский нож» сокращается до «финки», вытесняя при этом старые значения этого слова.
Современные финки, изготовленные по мотивам соттапуукко: финских ножей времён Советско-финляндской войны. Фото Вячеслава Демидова
Вероятно, одним из первых новое сокращение начинает использовать ежемесячный журнал Народного комиссариата внутренних дел «Административный вестник», где в публикации от 1925 года некто Максимов приводит типичный портрет городского хулигана: «Он вооружён: перчатка, кастет, финка, а иногда и предмет всех высших желаний хулигана – шпалер-револьвер – всегда при нём». В итоге к 1928 году криминальная слава финских ножей достигла своего апогея, или, вернее, границ предела терпения официальных властей: финский нож был причислен к холодному оружию. Отныне его изготовление, хранение, сбыт и ношение, наравне с кинжалами и «тому подобным холодным оружием», допускалось только с «разрешения НКВД в установленном порядке».
Великое княжество Финляндское, к тому времени уже давно вышедшее из состава Российской Империи, стало самостоятельным независимым государством. В эти годы история финской ножевой промышленности совершила очередной рывок: ножи местного производства, ставшие в своё время столь популярными в России, становятся там одним из новых этнокультурных брендов. Это и не мудрено: новой независимой стране срочно понадобились своя история и свои образцы национального и культурного достояния, никак не связанные с общим российско-финляндским прошлым. В итоге национальные ножи там любят, ценят и культивируют. И теперь уже эти новые ножи ждут своего часа, чтобы вновь вернуться в Россию после 1939 года с ветеранами Советско-финляндской, а затем Великой Отечественной войн, чтобы породить по всему Советскому Союзу моду на армейские самоделки с наборными рукоятями из плексигласа и алюминия.
Традиционный нож южных коми из Прилузского района Республики Коми. Фото автора
Несмотря на то что в Советскую Россию после революции финские ножи больше не поставляются, в 1920–30-е годы они остаются всё такими же популярными и всё так же производятся разными артелями и кустарями, на законных правах и в криминальных подворотнях. На этом отрезке времени окончательно формируется такое новое явление в ножевой культуре, как русская финка. И этому явно способствовал приток «свежей крови».
Дело в том, что, вероятно, в это время название «финка» начинает медленно и верно сползать с чисто финских ножей и на конструктивно схожие с финскими национальные ножи других финских народов России, которые, в отличие от финнов (и эстонцев), никуда не делись. Ножи оставшихся финских народов – коми, удмуртов, карел, марийцев, вепсов и др., – которые в этнографических очерках XIX века было принято именовать «наши финны», подчас не так сильно отличались между собой и были конструктивно весьма схожи и с традиционными старыми пуукко прибалтийских финнов (собственно, название финского ножа пуукко переводится как «нож с деревянной рукояткой» – конструкция, повсеместно характерная для всех финских народов России).
Армейский нож, созданный на основе завьяловской финки, в комплектации водолазного ножа. Фото из открытых источников
Так, в связи с этим в первой половине XX века – 1920–40-х годах – появляется такое название, как «финка-зырянка», которое позже вошло в словари фени и блатных жаргонов. Речь идёт об одном из вариантов традиционного ножа коми, который «ушёл в народ» через лагеря и спецпосёлки системы ГУЛАГ, расположенные на территории Коми АССР. Название «финка» приклеилось и к нескольким вариантам русских ножей, происхождение которых от финских пуукко ставится под сомнение. Это так называемые завьяловские финки, появившиеся ещё задолго до революции и позже выпускавшиеся на предприятии «Труд-Вача», и те, что ныне часто называют «финкой с сучком» – ножи с рукоятью особой формы, происхождение которой связывают с русской традицией.
Тот факт, что для старого поколения советских людей, особенно прошедших войну, финка выделялась в отдельную категорию ножей, не вызывает никакого сомнения. Это мы можем видеть и по вышеупомянутой статье 128 УК РСФСР от 1928 года, и даже в обиходной речи (достаточно вспомнить фразу из популярного фильма «Место встречи изменить нельзя»: «Бросай оружие! Ножи, финки – на снег!»). Но по каким признакам их отличали от ножей других типов и почему один нож называли финкой, а другой – нет?
Ещё один нож с юга Коми. Никакого отношения к финским пууко он не имеет. Фото автора
В интернете можно встретить массу различных критериев и признаков «настоящих финок» от различных авторов: наличие скоса обуха «щучкой», особые формы навершия рукояти либо форма рукояти бочкообразной формы и – да простят меня за это неприличное слово – наличие «кровостоков». Скажу сразу: лично мне эти критерии кажутся более чем спорными, так как могут присутствовать – причём одновременно – на ножах многих народов, никак не относящихся к финнам. А потому полагаю, что в данной ситуации следует отталкиваться от иных исходных параметров.
Как уже было упомянуто выше, помимо финнов бывшего Великого княжества Финляндского в России проживали и проживают до сих пор представители практически всех финских народов. Традиционные ножи волжских, пермских и прибалтийских финнов всегда отличались простотой и конструктивно были весьма схожи между собой (и старые финские ножи – предки «мартини» и иже с ними – из этой линейки ничуть не выпадают). При этом есть несколько существенных признаков, которые характерны для этих ножей и неукоснительно присутствуют в ножевых традициях всех финских народов:
- сравнительно узкий прямой клинок, ширина которого никогда не превышает ширину рукояти, с прямым обухом, который мог иметь скос (прямой или «щучкой» – не важно);
- монтаж рукояти всегда осуществляется всадным способом (никаких накладных рукоятей) на узкий хвостовик, расположенный примерно на одной линии с центральной осью клинка;
- отсутствие каких-либо упоров между клинком и рукоятью. В традициях финских народов их не было никогда, от слова «совсем». Нож удерживался в руке определёнными хватами, которые могли различаться.
Финка, изготовленная по мотивам советского ножа норвежского типа. Но это – именно финка! Фото Вячеслава Демидова
Считаю, что именно эти три параметра и следует рассматривать как главные отличительные признаки финки, то есть ножа, изготовленного по мотивам ножей финских народов.
А как же, спросите вы, следует относиться к тем моделям ножей, которые выпускались в Финляндии на основе традиционных и имели при этом упор-ограничитель? А так и скажу: исключения лишний раз подтверждают правило. Данные модели, как правило, выпускались с учётом потребностей интуристов-нефиннов, не умеющих нормально держать этот нож. Да и смотрятся эти ограничители на таких ножах как нечто откровенно чужеродное.
Ну и напоследок несколько слов о финке в армии. Несмотря на популярность этих ножей в дореволюционной России, им так и не удалось послужить в армии в официальном статусе штатных армейских ножей. В Советской России, весьма обедневшей после революции и Гражданской войны, финские ножи собственного производства до армии всё же добрались. Так, не позднее 1937 года в инженерные войска РККА поступил один из вариантов финки предприятия «Труд-Вача», к тому времени уже выполнявшего в основном заказы НКВД. Нож, прототипом которого стала та самая завьяловская финка, упомянутая выше, изготавливался в нескольких размерах с различной длиной клинка и рукояти. Один из вариантов ножа комплектовался специальным набором дополнительных аксессуаров в виде резиновой муфты на рукоять, резиновых ножен, верёвочной петли и запонки, при помощи которых он превращался в «нож водолаза».
Происхождение рукояти «с сучком» некоторые склонны относить не к финской, а к русской традиции. Фото Вячеслава Демидова
Кстати, подозреваю, что именно эти ножи и именовались в своё время стариками-ветеранами «финкой НКВД», а вовсе не нож норвежского типа, выпускавшийся на том же предприятии «Труд-Вача» на базе шведского охотничьего ножа Хольмберга. Ошибка закралась, вероятно, в 1990-х – 2000-х, когда в результате некоторого смягчения законов и возросшего интереса к ножам все кому не лень начали издавать различные книги и сборники, посвящённые данной теме. Книги эти подчас были просто битком набиты непроверенными данными и откровенными ошибками, так как редакционная правка и цензура, тем паче в столь узких областях знаний, к тому времени были уже напрочь «побеждены» как «пережиток тоталитарного прошлого». В итоге нож, проходивший по документам как «нож норвежского типа» и действительно входивший в состав вещевого довольствия сотрудников НКВД, был кем-то переименован в «финку НКВД», на самом деле таковой не являясь.
То же касается и ножа разведчика НР-40 (НА-40) – именно ножа, происхождение которого иногда почему-то упорно связывают с финскими ножами, не замечая при этом целого набора существенных различий. Скажу тут лишь одно: малой сапёрной лопатой тоже очень удобно рубить мелкие деревья, однако топором её почему-то никто не называет.
Таким образом, финка – это уникальное явление русской, а точнее сказать – советской ножевой культуры, которое, появившись из моды на популярные финские ножи, со временем сформировалось в самостоятельную ветвь развития ножа, подобно тому, как в своё время знаменитые мечи из Кореи породили в Японии уникальное явление, ныне именуемое катана, или японский меч.
